Умер Леонид Владимирский.
Произошедшее рождает мысли о “бренности сущего”.
Я делю смерти нашего брата художника на две категории.
1) Умирают те кто ещё мог порисовать. Вайринго, Калиновский, Мигунов.
2) Умирают те кто свое порисовал уже. Заслуги, да. Новые работы, уже нет. Жить вам подольше, но нового арта мы от вас уже и не ждем особо. Отдыхайте, заслужили отдых.
Владимирский проходит по статье номер два. 95 лет, всем бы нам так.
Мой маленький внутренний, жадный до арта, эгоист, говорит о том что пожил дедушка, отрисовал что хотел, можно и во тьму.
И сразу думаю за себя. А я как бы хотел? “Не допев”? Или уже по пенсии?
Пожалуй второе. Даже скорее хотелось бы как Джордан и Пратчетт. Подведя итоги, закончив что успел, что не успел, тезисно, черновиками, в культурное наследие (вдруг кто решит довести до ума), и спокойненько сдохнуть, сожалея лишь о том, что не увидишь трогательных некроложных картинок.
Я атеист, мы не боимся смерти, как не боимся поворота выключателя. Внезапная смертность человека, это да, досадно. Но в 95 лет внезапной смертности не бывает.